Внутренний ребенок жив в каждом художнике. А как иначе смотреть на мир и удивляться. Ребенок серьезного и внимательного Иосифа нашел для себя пространство реализации, абсолютно детское, абсолютно свободное – мультипликацию. Почти тридцать лет Иосиф проработал в мульт-объединении киностудии «Грузия-фильм». В мультипликации он был одним из сильнейших профессионалов в стране. Он умел делать все: делать заливку, прорисовывать фазы, рисовать фоны, делать раскадровки, придумывать персонажей, писать сценарии, подбирать музыку, даже снимать.

Иосиф мыслил категориями эпох. Искусство было для него особым, вне временным пространством, где соседствовали Гомер и Микеланджело, Рембрандт и Нико Пиросмани. Несколько лет Иосиф посвятил исследованию жизни и творчества Пиросмани, встречался с людьми, знавшими художника. Детско-наивный взгляд на мир, роднящий его с Пиросмани, глубоко запрятанный под сосредоточенностью, проявился не в картинах, где он великолепный мастер формы и колорита, а в мультипликации.

Мультипликация для меня: шуршащие листы пергамента, надеваемые на планшеты с гвоздиками, алюминиевая рамка, обозначающая границы кадра, целлулоидные листы с нанесенными тушью контурами, которые потом заливаются краской. Целлулоид прозрачный и не дает бликов, а фон сквозь него просвечивает. Я помню съемочный аппарат, похожий на рентгеновский, который наезжал сверху и снимал кадр за кадром. Мультипликация – долгий и кропотливый труд – на один десятиминутный фильм уходило до восьми месяцев работы.

В детстве я часто ходила к папе на студию, которая располагалась недалеко от дома на улице Плеханова. Я помню старые съемочные павильоны и волшебную атмосферу. В старой студии уже не снимали художественные фильмы, была большая студия в районе Дигоми. Слегка обветшавшие павильоны напоминали о детстве кинематографа. А в коридорах четырехэтажного задания, где работали мультипликаторы, сладковато пахло краской. Кстати, ее очень любили тараканы.