Монета двенадцатая

Новый с иголочки ресторан был пустым. Мы нашли его случайно. Я потребовала прогулки куда ноги глядят. Мой спутник был предусмотрительно без машины. Я тоже. По дороге он ворчал, требуя определенности. Мы же просто идем, куда идем, говорила я, заводя во все встреченные подворотни. И вот скривившись от вида современного делового стеклянного дома расположившегося во дворе старинного особнячка, как наглый родственник в гостиной у двоюродной бабушки, я вдруг заметила его.

Новенький ресторан с заманчивой вывеской. В зал мы не пошли. На заднем дворе на веранде происходила жизнь: у стойки расположилась гладильная доска, два дизайнера – мужчина и женщина заканчивали прикреплять ламбрекены. Невыразительную кирпичную стену закрывала веселая гобеленовая ткань. Когда они дошли до нашего столика, я не выдержала – может, вам помочь? Нет, стеснительно покачали головой мужчина и женщина, одинаково худые, одинаково загорелые и одинаково безликие. Милая официантка заучено извинилась – мы только открылись, вот доделываем летнюю веранду. Фирменный сидр был сухим и вкусным.

Они расположились на веранде до нас – две группы важных мужчин. Одна была чуть веселее и расслабленней – видимо деловая часть уже была завершена, и наступило время слегка ослабить хватку, в группе, судя по обтекшим спинам, все были с одной стороны. Вторая группа, раскинувшаяся вольготно на диванах была интереснее – они явно договаривались о разделе процентов. В нарочитой расслабленности была напряженность и собранность, зоркий взгляд и четкое следование своему интересу. Видимо и деньги и проценты били весомыми.

Запах важности и крупности распространялся по всей веранде как запах сигары, которую курил один из них. Самый пожилой, с костистым лицом, впалыми щеками, тяжелым взглядом,

требующим безоговорочного подчинения. Явно кавказское лицо, налет длительной привычки к большим деньгам и власти, и заметный внутренний сторож – бдительный и неусыпный как у вора в законе. Он курил, удобно откинувшись на спинку дивана, чуть утрируя получаемое удовольствие, и было понятно, что последнее слово за ним.

Все обернулись в нашу сторону, когда мы заходили. Мой наряд задержал их взгляд на несколько секунд – не похоже на стандарт девушек сопровождения, трудно вычислимо. Потом был осмотрен мой спутник, мгновенно вычислен как мелочевка, не стоящая внимания. Интерес ко мне исчез – я явно не входила в принятую у них категорию женщин. Мой спутник чувствовал себя неудобно, мешала подушка в кресле, дуло со спины, он даже как-то уменьшился в росте. Он ерзал, сбивался с выбранной тональности.

Мы не виделись год, он не находил общей темы. То есть тема была, как всегда о его удачах и неудачах на работе, но привычного собеседника во мне он не находил. Умной, все понимающей женщины, которая с удовольствием выслушивает жалобы и помогает в них разобраться. Жалобы и сложности шли основным блюдом, а потом десертная закуска в виде близости – что-то вроде благодарности за потраченное время. Той, которая находила такое общение стоящим, так чувствовала себя нужной, уже нет. Она потерялась. И больше не вернется. Мой спутник, наконец, снял пиджак, стал рассказывать о последней поездке в горы. О мелко-любовном сюжете, который с ним приключился. О том, как сложно было вписать этот сюжет в ритм рабочей жизни и как постепенно он завял.

– Но, подожди, а что с тобой? Что в тебе изменилось?
– Я влюбилась.
Он даже вытянулся в кресле. Холодный стакан сидра был кстати.
– И?
– Ничего. Но если бы он позвал – я бы пошла на край света за ним. Он не позовет. Ты узнал, что хотел? -->