Монета седьмая

Наивная или чистая. Ты всматриваешься в меня в надежде обнаружить грязь, так тебе будет легче. Было время, когда я в ней купалась. Ну, пусть она не такая уж и кошмарная, но это была грязь. Я рвалась к ней, мне надо было как-то наказать себя за потерянную любовь.

Авантюрные истории – мелкие, простые как чевинг гам без сахара с трех минутным вкусом на выбор. После пары-тройки пластинок меняешь их на подушечки, но нет напряжения, только тягостная липкость, которую потом ищешь во что завернуть, потому что просто выплюнуть на землю стыдно. Грязновато-липкий душок остается, и по прошествии нескольких дней все еще оглядываешься и отряхиваешься.

Тебе смешно? А мне не было смешно – мне не хватило просто грязи, я надела вериги. Ты искал извращения? Да ты и так уверен, что я – извращение уже в силу самого факта нашего общения.

А знаешь, как потом трудно отмываться. Как трудно прощать себе все не состоявшееся, все случайное, не случайно радостное, а случайно искусственное, случайно принудительное. Как трудно переучиться не принуждать себя ни к общению, ни к ответу. Перейти в состояние чистоты. Стать прозрачной.

Чистая – это не лгущая, не лгущая себе. Как будто стаскиваешь с себя липкий и грязный костюм спайдермена, тот, в котором он совершал гадости, ты стоишь под душем, переключаешь с кипятка на ледяную воду, трешь себя, взбиваешь на себе мыло, становясь скользко-белой, но не можешь отмыться. И хочешь содрать с себя слой кожи – состричь волосы – все, все снять. Быть чистой.

Ты прав – нам больше не нужны лужи, даже та, в которой мы окажемся вместе. И не то, чтобы я боялась снова стать грязной.

Просто больше не нужно – я знаю, что такое грязь. Теперь я хочу узнать, что такое чистота, которую нельзя потерять.

Она просто приходит ранним утром, когда я открываю глаза и понимаю, что вернулась. Пыль внутри улеглась, пробилась тоненькая травка, прозрачные росинки стекают по босым ногам. Мир внутри расширился – отмытый купол неба, белые облака как подвесные елочные украшения и лучи солнца на лице – моего внутреннего солнца.

Я с разбегу бросаюсь в воду – прозрачное тихое море. И начинаю верить себе. Слышать себя. И я уже не завишу ни от тебя, ни от кого другого. Ни от воспоминаний о прошлых лужах, канавах и кюветах. От дрожи при наборе номера. От ежеминутных просмотров почты. Я знаю, что ты есть – где-то. Но я не знаю, что будет, когда ты окажешься рядом. И окажешься ли. Внутренне солнце просто светит – не освещает.

И в этой звенящей тишине появляешься ты. Я выхожу на берег – такая как есть, стекают соленые капли. Неловкость, неожиданность, нерешительность, любопытство, неизвестность, непонятность. Я не знаю, что и как должно случиться, не пытаюсь разложить по привычному сюжету, сюжеты рассыпались как галька, их уже не подобрать, не выстроить стену, чтобы защититься. Я не буду защищаться.

Я чувствую себя девушкой на пороге неизвестной ей жизни. Игра знания с незнанием, опасения с интересом, любопытства с волнением. И я оглядываюсь на свое море, не убегаю, но мне нужно еще несколько минут, чтобы привыкнуть к мысли, что жизнь изменится. Подожди.

Заброшенный старый виноградник. Лозы забыли подрезать, не удосужились вырубить или хозяина нет. А они смеются над правильными рядами и переплетаются, как хотят. В преддверии ночи листья раскрываются – им хочется влаги, мягкой морской влаги. Высохшая земля еще горячит ноги. -->